Ида Марковна
Участник
смотрю в окно
licq:4492
|
| отправлено: 01-12-2004 16:12:44 | |
инфо • правка • ссылка • сообщить модератору |
это так ужасно, что я даже не могу в это поверить...
говорят от пневмонии, было ему 64 года... а ведь он только-только вернулся в Россию... |
|
| IP |
|
chita
Участник
chitta@list.ru
licq:1095
|
|
палитек_______
unregistered
|
| отправлено: 01-12-2004 16:36:57 | |
инфо • правка • ссылка • сообщить модератору |
To chita
в основном известен совместными песнями с "Аукцыоном" и авторством песни "Орландина"
художник, танцор, переводчик (с французского, вроде бы)
подробней не знаю  |
|
| IP |
|
Jydov Vova
Участник
licq:1923
|
| отправлено: 01-12-2004 17:05:06 | |
инфо • правка • ссылка • сообщить модератору |
| Вчера вечером, 30 ноября, в 61-й больнице г.Москвы скончался поэт, художник, скульптор и исполнитель собственных песен Алексей Хвостенко (Хвост). Он был госпитализирован с диагнозом пневмония, и скончался от сердечной недостаточности во сне. Две недели назад Хвосту исполнилось 64 года. Эмигрировав в конце 70-х во Францию, Хвост все же успел вернуться на родину. Долгожданное возвращение Алексея состоялось весной этого года, но как оказалось, пожить на родине поэту было суждено совсем недолго. Однако Алексей сумел отыграть за последние полгода десяток концертов, несмотря на не самое лучшее самочувствие. На декабрь 2004 года у Хвостенко был запланирован ряд выступлений и выставка картин и скульптур. В России Хвост был популярен прежде всего как поэт и автор песен, с его живописью и скульптурами публика знакома в меньшей степени. Ознакомиться с картинами Хвоста можно будет на его выставке, которая пройдет с 7-го декабря 2004 по 2-е января 2005 в ЦДХ на Крымском Валу. |
|
| IP |
|
ivi06
Участник
Много
|
| отправлено: 01-12-2004 18:42:50 | |
инфо • правка • ссылка • сообщить модератору |
По ТВЦ (3) показывают сейчас, в теме"Город"... Все, закончилось...
Сообщение изменено ivi06 от Wed Dec 1 18:45:53 2004 |
|
| IP |
|
Ида Марковна
Участник
смотрю в окно
licq:4492
|
| отправлено: 01-12-2004 20:43:25 | |
инфо • правка • ссылка • сообщить модератору |
хм... просто неожиданно как-то очень... 
фраза с сайта Хвоста: "Пишите нам и приглашайте Хвоста к себе на гастроли"...
эх... сколько ярких моментов моей жизни связано с его песнями...
но вот картин не видела - обязательно постараюсь попасть на выставку.
To chita
информация о Хвосте: его сайт http://symposion.narod.ru
а также сайт Фёдорова www.leonidfedorov.ru - можно пойти по ссылке из раздела Новости. |
|
| IP |
|
Yulisska
Участник
Пишу всегда с интересом...
|
| отправлено: 02-12-2004 11:37:28 | |
инфо • правка • ссылка • сообщить модератору |
хотела залить на фтпшник альбомы Хвоста, но он чё-то не работает.
привожу ниже несколько текстов моих любимых песен:
Анри Волохонский - Алексей Хвостенко
лебедь
Спой мне лебедь птица белая
Как его я люблю
Спой мне птица лебедь белая
Как его я люблю
Улетел он птицей лебедем
Кого я так люблю
Белым снегом белым лебедем
Кого я так люблю
Кони-лебеди под парусом
Над волнами луна
Вон летят они под парусом
А над ними луна
Конь летел как птица падая
В далекую страну
Улетела птица радости
В далекую страну
Конь унес любимого
В далекую страну
Милого любимого
В далекую страну
Шлем его серебряный
Далекий как луна
Белая безмолвная
Холодная луна
Только знала птица белая
Как его я люблю
Только пела птица белая
Как его я люблю
Ну так пой мне птица белая
Как я его люблю
Вечно пой мне птица белая
Как я его люблю
чайник вина
Не пойду ли и я собирать коноплю
Ведь любимой уж нету со мной
В одиночестве я мухоморы коплю
Пропадаю в тоске неземной
А быть может иль мак шелушить мне пора
Раз уж сух шестопаловый цвет
Или попросту сесть на иглу на ура
Буде милой со мной уже нет
Волчий жмых рыжий пестик дурные врачи
А колес лекарь в дом не везет
Волки воют под зайцем на лунной печи
И луна черепахой ползет
Скоро тает гнила на язык белена
Мокнут в пене извивы ужей
Эй слуга! Завари-ка мне, чайник, вина
Скоро ночь и проходит уже
собака
Внутри собаки
Жуть и мрак
Внутри енота
Жуть и мрак
Внутри рыбешки
Пустота
Внутри бутылки
Пустота
Внутри затылка
Пустота
Внутри коровы
Жуть и мрак
слепой
Слепой не увидел как море над лесом
В стакане пылало у водки реки
А в лодке сидели два пьяных балбеса
И в сторону леса по небу гребли
По небу гребли
Глухой не услышал как падали в парке
Огарки медведей на рыб корабле
А в клетках колес по следам зоопарка
Росли самолеты росли по земле
Росли по земле
Глупец не узнал что есть умное средство
Быть глупым до дней своей жизни конца
А умный ту мысль получивши в наследство
В соседстве с глупцом лишь блистал иногда
Блистал иногда
Поэт не пропел что другие поэты
Ни песен не знают не знают стихов
А спел он про то что и эти куплеты
Одеты в лохмотья и тень этих слов
Лишь тень этих слов
птицы
Не вижу птиц я в ветвях среди деревьев
Не вижу птиц я в ветвях больших деревьев
И твари пернатые высоко
Летят туда где прежде не были
Летят они на юг
В холодном небе стволы дерев пылают
Осенний ветер огонь листвы срывает
И листья угасшие улетят
Как стая птиц пути не ведая
Неведомо куда
Не слышен шелест листвы в ветвях деревьев
Не слышно щебета птиц в ветвях деревьев
Лишь в водах недвижимых лунный блеск
Струится ввысь снегами белыми
И падает вдали
Ты слышишь голос с небес нисходит дальний
Ты видишь ангел с небес летит печальный
И облаком солнечным обоймет
И унесет в страну далекую
Тебя, любовь мою
страшный суд
Нам архангелы пропели
Нас давно на небе ждут
Ровно через две недели
Начинаем Страшный Суд
На суд на суд
Архангелы зовут
На суд на суд
Нас ангелы зовут
На суд на суд
На самый страшный суд
На самый страшный суд
Две недели пролетели
Наступил последний день
Снова ангелы пропели
Было небо стала темь
На суд на суд
Нас ангелы зовут
На суд на суд
На самый страшный суд
На суд на суд
Торопится народ
А мы наоборот
Михаил гремит тромбоном
Гавриил трубит трубой
Рафаил за саксофоном
Уриил дудит в гобой
На суд на суд
Картавые идут
На суд на суд
Плюгавые идут
На суд на суд
Слюнявые идут
Сопливые бегут
Ну-ка грянь жезлом железным
Да по глиняным по лбам
По красивым по облезлым
По повапленным гробам
На суд на суд
Покойники идут
На суд на суд
Полковники идут
За ними под-
полковники идут
Хреновину несут
В Вавилоне треснет башня
Небеса стоят вверх дном
Все дрожат а нам не страшно
Пусть смолой горит Содом
А нас а нас
Давно на небе ждут
Пускай еще
Немного подождут
Пускай сперва
Гоморру подожгут
А нам протянут жгут
Мы невинные младенцы
Двенадцать тысяч дюжин душ
Чистой истины владельцы
Мы всю жизнь мололи чушь
А нас а нас
Не тронут в этот час
А нас а нас
Сперва посадят в таз
Потом слегка
Водою обольют
Вот весь наш Страшный Суд.
Сообщение изменено Yulisska от Thu Dec 2 11:41:03 2004 |
|
| IP |
|
Yulisska
Участник
Пишу всегда с интересом...
|
| отправлено: 03-12-2004 17:17:57 | |
инфо • правка • ссылка • сообщить модератору |
Отпевание Алексея Хвостенко, крупнейшего деятеля русского андеграунда, скончавшегося во вторник вечером на 65-м году жизни, состоится в Москве субботу 4 декабря в 12:00 в Церкви Иоанна Предтечи в Малом Предтеченском переулке, м. Краснопресненская.
8 декабря в Москве в ЦДХ на Крымском валу состоится благотворительный вечер, посвященный Хвосту и презентация его последнего альбома, как сообщает newsru.com. |
|
| IP |
|
Ида Марковна
Участник
смотрю в окно
licq:4492
|
| отправлено: 03-12-2004 18:08:31 | |
инфо • правка • ссылка • сообщить модератору |
Алексей Хвостенко. Колесо Времени
Кирилл Медведев
Дата публикации: 3 Августа 1999
Atheneum, Феникс, Санкт-Петербург, 1999.
Алексей Львович Хвостенко - фигура в российской культуре уникальная и реликтовая. Одна из самых экстравагантных персон петербургского андеграунда 60-х. В конце семидесятых он эмигрировал, поселился в Париже, где издавал совместно с Владимиром Марамзиным журнал "Эхо", выставлялся как художник (или скульптор?) в Хрустальном Дворце, писал стихи и пел песни. Среди последних проектов Хвостенко - музыкальный альбом на стихи Хлебникова, записанный с группой "Аукцыон".
В его новую книгу (предыдущая называлась "Продолжение" и вышла в 1995 году в Петербурге) вошли стихи, писанные на протяжении 35 лет - последнее датируется 4-м января 99-го года.
Генезис поэзии Хвостенко (почти все, что будет сказано о Хвостенко, применимо и к Анри Волохонскому - настолько близки и творчески, и биографически они были и есть; некоторые называют их "архаистами" формально выводится из обэриутов, эмоционально же традиционный абсурдизм 20 века ему по большей части чужд. Его абсурд не проникнут отчаянием и безысходностью, как у обэриутов или европейских абсурдистов, а, напротив, светел и жизнерадостен, по-доброму ироничен - в этом он, безусловно, принадлежит не 20 веку, а Ренессансу или античности. Между тем, возможно, именно "архаисты" и сформировали третье, "постпостфутуристическое", поколение русского авангарда, подхватив хлебниковскую, опосредованную обэриутами интенцию поэтического освоения языкового пространства вне близлежащих смысловых территорий.
Но если основная претензия футуристов - "язык будущего", а обэриуты явились скорее реакцией на грандиозное смещение языковых пластов 20-30-х годов (т.е. поэтически, интуитивно "освещали" современное им состояние языка: усиливающийся разрыв между значением и предметом, нарастающий идеологический диктат языка - короче, ситуацию, когда градус абсурда и в общественной, и в литературной жизни уже явно начинал зашкаливать), то тексты Хвостенко питаются энергией поэзии старинной. Это тот случай, когда в современном стихе современность существует в основном на уровне метода. Архаика же (и классика тоже) подпитывает материалом, интонациями.
Вдохновением. Отсюда обилие травестийных риторических конструкций или такая вот, например, форма, почти гекзаметрическая:
"пой, пой волны прохладу горизонта
колеблемого полднем знойным тамариска"
и т.д. - немыслимая ни у футуристов, ни у обэриутов. И те, и другие, в отличие от "архаистов", имели серьезные претензии к предыдущей традиции.
Поэзия Хвостенко, помимо всего прочего, - еще один вызов общепринятой модели восприятия литературы, в основе которой - приятие лишь того, что так или иначе затрагивает сферу личного эмоционального опыта. Читатель требовал и требует от автора проникновения в свои собственные, не бог весть какие глубины - чтоб "думать и жить помогало". В советских инструкциях по эксплуатации литературы такой подход постулировался уверенно и непреложно.
Не то у "архаистов". Как бы изначально незрелая, юношеская, декларативно несмышленая и безответственная, родившаяся, может быть, как защитная реакция языка, внутренний бунт против засыхающего советского канцелярита, их поэзия - роскошь, вещь дорогая и в хозяйстве ненужная. Драгоценный камень со множеством разноцветных граней. Веселые поэтические чудища, полузвери, полулюди, полурастения, вызванные дудочкой полупьяного заклинателя из первобытного хаоса материала. Как мало кому в двадцатом веке, архаистам удалось запечатлеть в стихе радость, именно радость, бесконечное празднование творческой вседозволенности, ритуал торжественного и бесстыдного самолюбования. Поэзия, способная вызывать прежде всего восторг - не туманную меланхолию, не труднопостижимый и всеоправдывающий катарсис, не заживление родовых и благоприобретенных языковых травм, а буквально восторг - когда слово наяву шевелит усами, сосет под ложечкой, щиплет в носу, щекочет за ухом или залезает на плечи. Поэзия понимается не как объяснение в любви, не как подслушанная исповедь, не как доверительная беседа или страница из дневника, но как театр или даже цирк, где любой текст - от частушки до философского трактата - показывается, как фокус, разыгрывается по ролям и нотам. Зритель находится на сцене, а сцена крутится, поэтому точка зрения меняется ежесекундно (как в несбывшемся театральном проекте Бориса Понизовского - равно выдающегося деятеля петербургского артистического подполья; они, кстати, были знакомы с Хвостенко). Такой театр неизбежно ставит перед читателем дилемму: либо принять странные и по-своему жесткие (в силу их почти полной неразличимости) правила игры, либо выйти из зала после первой же сцены, да еще потребовать деньги.
Эта поэзия распаляет самолюбие читателя еще и потому, что, представляя собой, на первый взгляд, "набор слов" (на взгляд более внимательный - набор смыслов, звуков и т.п.), непременно заигрывает с базовым стереотипом зрительского восприятия современного искусства ("я тоже так могу", вызывая либо - в большинстве случаев - гнев и отторжение ("это не поэзия!", либо - что реже, но гораздо оправданнее - внутреннее торжество, практически адекватное авторскому. Если говорить о какой-либо функции такой поэзии, то она состоит, по-моему, именно в этом. Тексты Хвостенко - поэзия тотальной возможности, полувоплощенный хаос. Иллюзорная легкость нанизывания слов на нити причудливой гармонии должна оставлять читателю ощущение доступности подобного развлечения. Фраза "когда все станут художниками" мелькает в одном программном документе, своего рода манифесте "Верпа", написанном другом и единомышленником Хвостенко поэтом Леонидом Энтиным: "... тем более изумительны результаты ветеринара-верпатора и охотника Хвостенко. Практически, в данной области основные достижения принадлежат ему. ...Хитрая Верпа пытается спрятаться в дебри языка. Но мы применяем предложенные А.Хвостенко химикаты, и хитрому зверю не уйти. ...В интервью с нами А. Хвостенко сказал: "Когда все станут художниками, каждый сможет постоянно общаться с Верпой". Поэзия Хвостенко существует в момент перехода от ситуации реальной (когда понятие классического как меры вещей уже достаточно распылено, но все-таки еще существует) к ситуации утопической (когда классики, а следовательно, и критериев, и канонов не существует, и каждый поет свою песню - равно гениальную, ибо авторитетов нет, подражать некому, а плохое произведение - чаще всего произведение подражательное, суррогат, "грубая копия", не так ли?).
Поэзия Хвостенко во многом апеллирует к детскому восприятию, но без форсированной самоцензуры, которую - ориентируясь на ограниченный словарный запас и сравнительно узкий кругозор ребенка - неизбежно приходится осуществлять "настоящим" детским поэтам (кстати, нельзя не провести параллель между поэзией архаистов и английским классическим абсурдизмом: тот же аристократизм и лукавая утонченность). Приемы детской поэзии налицо: тот же примитивизм, звуковая игра, огромное количество животных как носителей тайны и колоссального комического потенциала - педалирование циркового, акробатического начала в природе и в искусстве.
"А там нам придется узнать, что у рыбы мало рук
Копыта лося его рога обегают вокруг".
Природа в поэзии Хвостенко абсолютно лишена клише традиционных восприятий и стандартных ассоциаций. Он полностью отказывается от чтения природы как текста реалистического, обуславливающего восприятие либо "охотничье", как у Тургенева, либо набоковское, "дачное", либо профанически-декоративное, как у Северянина, либо символическое, как у многих. Хвостенко читает природу, как текст непостижимый и потому абсурдный (каким она, по сути дела, для человека конца 20 века и является - особенно учитывая сосуществование в его сознании четырех выше выделенных моделей восприятия).
Итак, с одной стороны - русский авангард начала века, а с другой - старая русская поэзия (век 18-й и 19-й - "Золотой" и классическая мировая, явленная в переводах и изначально представляющая для того же авангарда замкнутую, герметическую, совершенно не доступную в плане творческого освоения сферу...
"Сумарокову-батюшке в ножки я кланяюсь ныне,
Чтоб меня он простил в моей ветхозаветной гордыне,
Манной слов его, супом из щей Антиоха
Я питаю свой стих в стольном городе князя Молоха..."-
Творчество Хвостенко родилось, судя по всему, прежде всего из интереса к архаической традиции - во многом минуя Серебряный Век, от античной лирики и драмы через Ренессанс, через Ломоносова, Державина и Пушкина к футуристам и обэриутам. Родилось как из восхищения традицией, так и из осознания того факта, что прямое ее продолжение невозможно. Что дверца тихо закрылась, что творить можно, либо вынося за скобки практически всю предыдущую традицию и создавая новую поэтическую речь на основе речи бытовой (так поступали в Москве), либо выстраивать новую поэтику на ее, традиции, переосмыслении. Расплести цветастую ткань старинной поэзии и переткать ее заново. Хвостенко достигает чистоты и совершенства в использовании давно известного приема. Слово помещается в чуждую экологическую среду, при этом высвобождается сакральный, трагикомический, музыкальный и какой угодно потенциал, обнажаются этимологические корни, речь освобождается от заданности и обреченности, поэтическое слово - от пресловутой "сальности" как "залапанности", "заляпанности", нагруженности привычном смыслом. Даже т.н. "инвективная лексика" звучит у Хвостенко как-то особенно именно потому, что сильнейшая семантическая буря, разыгранная в стихе, срывает оболочки со слов и предметов, оставляя им лишь физическую энергию, которая и составляет их сущность. Из слов, медитаций, песен, диалогов и бормотаний собирается разношерстный лексический материал, вокруг слова кропотливо складываются обстоятельства тайны:
"ах, странник, странник, что за притча
твоя посудина из жести
глухие подает надежды
тревожные приносит вести"
...
"проверить этой тайны прочность
посыпать эту тайну дустом..." -
Прислушайтесь: "дустом"! - слово попадает в незнакомую обстановку и как бы в замешательстве в упор разглядывается удивленными поэтическими глазами. Поэтический жест становится средством эстетического освоения неведомого пространства, автор будто и вправду идет по следу вымершего зверя, навострив уши, напрягая тончайшие вибриссы, пытаясь вынюхать первоначальный запах, почувствовать шорохи неназванного, неосвоенного мира, явленного в словах и звуках. Этот запах хранят слова-души, витающие над предметами. Они то смыкаются, то проникают внутрь, то отлетают прочь и кружатся в невидимом хороводе.
"Ах, какое это удовольствие - парить на чистой ноте". Стихи Хвостенко имеют, безусловно, природу музыкальную: слово в процессе игры, как мяч, швыряется в клокочущий звуковой поток. Но музыка эта не минорная (иначе об этом не следовало бы и говорить, настолько затертым штампом русской поэзии стала понимаемая в постмандельштамовском смысле "музыкальность", а веселая, восторженная, ликующая. В этом и есть, по-видимому, основное достижение "архаистов": запечатлеть в искусстве чистый восторг кажется сегодня гораздо более сложным, чем что-либо другое. А поскольку восторг - категория иррациональная, то и утрата внятности высказывания кажется в этом контексте абсолютно закономерной. Подобно поэту Хвостенко ведет себя ребенок, впервые увидевший слона. Точнее, старик - единорога.
Сообщение изменено Ида Марковна от Fri Dec 3 18:10:16 2004 |
|
| IP |
|
|