Reader
Участник
Interpla.net
licq:2934
|
отправлено: 30-07-2007 17:16:43 | |
инфо • правка • ссылка • сообщить модератору |
Многие знают Песню о встречном: "Нас утро встречает прохладой, нас ветром встречает река, кудрявая, что ж ты не рада веселому пенью гудка?" Песня из довоенного фильма "Встречный". Композитор -- Дмитрий Шостакович, который (цитата из постановления ЦК ВКП(б)): цитата: "...сочинял сумбур вместо музыки..." А кто написал текст? В титрах фильма об этом ни слова. Автору этих стихов, поэту Борису Корнилову, вчера исполнилось сто лет. А прожил он втрое меньше... Песня звучала без упоминания автора слов, потому как он был объявлен врагом народа и расстрелян. Следом, в декабре 1938 года, арестовали его жену, поэтессу Ольгу Берггольц. Беременная, она полгода провела в тюрьме, где после пыток родила мертвого ребенка. И никто из тварей чекистских не ответил за эти и миллионы других подобных преступлений. Несколько стихотворений Бориса Корнилова: цитата: Спичка отгорела и погасла, Мы не прикурили от неё. А луна — сияющее масло — Тихо уходила в бытиё. И тогда, протягивая руку, Думая о бедном, о своем, Полюбил я горькую разлуку, Без которой мы не проживем. Будем помнить грохот на вокзале, Беспокойный, тягостный вокзал. Что сказали, что — не досказали, Потому что поезд побежал. Все уедем в пропасть голубую. Скажут будущие: молод… был, Девушку веселую любую Как реку весеннюю любил. Унесет она и укачает, И у ней ни ярости, ни зла, А впадая в океан, не чает, Что меня с собою унесла. Вот и все. Когда вы уезжали, Я подумал, только не сказал, О реке подумал, о вокзале, О земле, похожей на вокзал… цитата: Качка на Каспийском море За кормою вода густая — солона она, зелена, неожиданно вырастая, на дыбы поднялась она, и, качаясь, идут валы от Баку до Махачкалы. Мы теперь не поём, не спорим, мы водою увлечены — ходят волны Каспийским морем небывалой величины. А потом — затихают воды — ночь каспийская, мёртвая зыбь; знаменуя красу природы, звёзды высыпали как сыпь; от Махачкалы до Баку луны плавают на боку. Я стою себе, успокоясь, я насмешливо щурю глаз — мне Каспийское море по пояс, нипочём... Уверяю вас. Нас не так на земле качало, нас мотало кругом во мгле — качка в море берёт начало, а бесчинствуют на земле. Нас качало в казачьих седлах, только стыла по жилам кровь, мы любили девчонок подлых — нас укачивала любовь. Водка, что ли, ещё? И водка — спирт горячий, зелёный, злой,— нас качало в пирушках вот как — с боку на бок и с ног долой... Только звёзды летят картечью, говорят мне: «Иди, усни...» Дом, качаясь, идет навстречу, сам качаешься, чёрт возьми... Стынет соль девятого пота на протравленной коже спины, и качает меня работа лучше спирта и лучше войны. Что мне море? Какое дело мне до этой зелёной беды? Соль тяжёлого, сбитого тела солонее морской воды. Что мне (спрашиваю я), если наши зубы, как пена, белы — и качаются наши песни от Баку до Махачкалы. цитата: ПРОДОЛЖЕНИЕ ЖИЗНИ Я нюхал казарму, я знаю устав, я жизнь проживу по уставу: учусь ли, стою ль на посту у застав - везде подчинен комсоставу. Зеленое, скучное небытие, хотя бы кровинкою брызни, достоинство наше - твое и мое - в другом продолжении жизни. Все так же качаются струи огня, военная дует цогода, и вывел на битву другого меня другой осторожный комвзвода. За ними встревожена наша страна, где наши поля и заводы: затронута черным и смрадным она дыханьем военной погоды. Что кровно и мне и тебе дорога, сиреной приглушенно воя, громадною силой идет на врага по правилам тактики боя. Врага окружая огнем и кольцом, медлительны танки, как слизни, идут коммунисты, немея лицом, - мое продолжение жизни. Я вижу такое уже наяву, хотя моя участь иная,- выходят бойцы, приминая траву, меня сапогом приминая. Но я поднимаюсь и снова расту, темнею от моря до моря. Я вижу земную мою красоту без битвы, без крови, без горя. Я вижу вдали горизонты земли - комбайны, качаясь по краю, ко мне, задыхаясь, идут... Подошли. Тогда я совсем умираю. (1932) |
|
IP |
|
Reader
Участник
Interpla.net
licq:2934
|
отправлено: 30-07-2007 17:26:00 | |
инфо • правка • ссылка • сообщить модератору |
цитата: Семёновские леса Усталость тихая, вечерняя Зовёт из гула голосов В Нижегородскую губернию И в синь Семёновских лесов. Сосновый шум и смех осиновый Опять кулигами пройдёт. Я вечера припомню синие И дымом пахнущий омёт. Берёзы нежной тело белое В руках увижу ложкаря, И вновь непочатая, целая Заколыхается заря. Ты не уйдёшь, моя сосновая, Моя любимая страна! Когда-нибудь, но буду снова я Бросать на землю семена. Когда хозяйки хлопнут ставнями И — отдых скрюченным рукам, Я расскажу про город каменный Седым угрюмым старикам. Познаю вновь любовь вечернюю, Уйдя из гула голосов В Нижегородскую губернию, В разбег Семёновских лесов. 1925 цитата: Ящик моего письменного стола Я из ряда вон выходящих Cочинений не сочиню, Я запрячу в далёкий ящик То, чего не предам огню. И, покрытые пыльным смрадом, Потемневшие до костей, Как покойники, лягут рядом Клочья мягкие повестей. Вы заглянете в стол. И вдруг вы Отшатнётесь — тоска и страх: Как могильные черви, буквы Извиваются на листах. Муха дохлая — кверху лапки, Слюдяные крылья в пыли. А вот в этой багровой папке Стихотворные думы легли. Слушай — и дребезжанье лиры Донесётся через года Про любовные сувениры, Про январские холода, Про звенящую сталь Турксиба И «Путиловца» жирный дым, О моём комсомоле — ибо Я когда-то был молодым. Осторожно, рукой не трогай — Расползётся бумага. Тут Всё о девушке босоногой — Я забыл, как её зовут. И качаюсь, большой, как тень, я, Удаляюсь в края тишины, На халате моём сплетенья И цветы изображены. И какого дьявола ради, Одуревший от пустоты, Я разглядываю тетради И раскладываю листы? Но наполнено сердце спесью, И в зрачках моих торжество, Потому что я слышу песню Сочинения моего. Вот летит она, молодая, А какое горло у ней! Запевают её, сидая С маху конники на коней. Я сижу над столом разрытым, Песня наземь идёт с высот, И подкованым бьёт копытом, И железо в зубах несёт. И дрожу от озноба весь я — Радость мне потому дана, Что из этого ящика песня В люди выбилась хоть одна. И сижу я — копаю ящик, И ушла моя пустота. Нет ли в нём каких завалящих, Но таких же хороших, как та? 1933 |
Сообщение изменено Reader от 2007-07-30 17:31:19 |
|
IP |
|
Reader
Участник
Interpla.net
licq:2934
|
|
Божий одуванчик
Участник
Жизнь человека - это путь к Богу
|
отправлено: 30-07-2007 18:33:36 | |
инфо • правка • ссылка • сообщить модератору |
ПОЧЕМУ ОЛЬГУ БЕРГГОЛЬЦ НАЗЫВАЛИ МАДОННОЙ БЛОКАДНОГО ЛЕНИНГРАДА? 16 мая 2007 Культура, искусство, история 16 мая 1910 года в Петербурге в семье обрусевшего немца врача Фридриха (Федора) Берггольца родилась дочь, которую назвали красивым русским именем – Ольга. Родители хотели, чтобы их дочь пошла по стопам отца – выучилась на доктора. Но революционные вихри внесли свои коррективы. На Невской заставе, где жили Берггольцы, постоянно что-то происходило – покой обитателям этой окраины столицы только снился. Сразу после победы революции семье пришлось нелегко. Это раньше можно было мечтать об институте благородных девиц, Ольга же пошла в обычную трудовую школу. Но уже тогда в подростковом возрасте проявилось ее умение подмечать мелочи, из которых потом складывается что-то большее и желание выразить свои мысли в поэтической форме. Ольге едва исполнилась пятнадцать, когда она пришла в литературное объединение рабочей молодежи «Смена». Это был просто пир для поэтов, ведь в рабочий клуб, где собирались молодые ребята, часто заглядывали такие выдающиеся поэты, как Владимир Маяковский, Эдуард Багрицкий, Иосиф Уткин. Учиться у таких мастеров, что называется, вживую, было не просто хорошей школой. Поэты помогали молодежи открыть для себя тот мир, который зачастую скрыт от нелюбопытных глаз. Именно в «Смене» Ольга познакомилась с Борисом Корниловым, который был старше ее на три года. Борис, сын сельского учителя из нижегородской глубинки, приехал в Ленинград в конце этого же, 1925 года, с надеждой показать свои стихи Сергею Есенину. Не успел. Но о его поэзии, сочной и яркой, заговорили. Уже через год он считается самым перспективным дарованием литературного объединения. Конечно, юная Ольга влюбилась в Бориса. А он, поначалу не очень обращавший внимание на эту хрупкую (почти светящуюся от худобы) девчушку, в конце концов, попривык к ней, а потом и ответил взаимностью на ее светлое чувство. Они вместе отправились на учебу на высшие курсы при Институте истории искусств, а потом с его, Бориса, благословления, Ольга поступила на филологический факультет Ленинградского университета. Их семейная жизнь длилась не долго, хотя и осталась в дочери Ирине. Борис несколько «зазвездился» и объявил супруге, что они «не сошлись характерами». В 1930 году после окончания института Ольга по распределению уезжает в Казахстан, где работает корреспондентом газеты «Советская степь». Заодно она пишет свою первую книжку, которая называется «Глубинка». Она выходит в 1932 году. Уже тогда Ольга была замужем за Николаем Молчановым, с которым вместе училась в университете. А Борис, после написания песни, которая начинается со слов «Нас утро встречает прохладой» становится необычайно популярным и потихоньку спивается. Отработав два года, Ольга возвращается в Ленинград, устраивается работать на завод «Электросила», редактором многотиражной газеты. Их союз с Николаем Молчановым рождает у Ольги столько вдохновения, что она с головой уходит в творчество. Но черная туча уже омрачает их будущее. После убийства Кирова в Ленинграде очень неспокойно, чистки идут одна за другой. И Борис Корнилов становится одной из мишеней – особенно после того, как он «неправильно» изложил политику партии в поэтическом размышлении «Последний день Кирова». Его арестовывают, а через некоторое время черный воронок увозит в камеру и Ольгу. Официально, по ложному доносу. Скорее всего из-за давней связи с Борисом. И это несмотря на два обстоятельства: во-первых, они давно в разводе, а во-вторых, она находится на пятом месяце беременности. А дальше – допросы, постоянные избиения, острая боль оттого, что преднамеренно бьют ногами по животу, чтобы убить ребенка. И звери в человечьем обличье добиваются своего – ребенок так и не появляется на свет. Где найти в себе силы, чтобы пережить все это? И даже освобождение в июле 1939 года, не добавило ярких красок: «О, грозный вечер возвращенья, / когда, спаленная дотла, / душа моя не приняла / ни мира, ни освобожденья». Эти строки Ольги Берггольц из далекого 1939 года, мы узнали гораздо позже, спустя несколько десятилетий… Но жизнь есть жизнь. Ольга нашла в себе силы не стать затворницей, не заниматься самоедством. И очень большую роль в этом сыграл Николай Молчанов, который, по словам Ольги, «своей любовью небывалой меня на жизнь и мужество обрек...» Но и это счастье оказалось очень коротким – война… Они воевали почти рядом. Он – в промерзших окопах, она – в радиостудии, где со своими стихами почти ежедневно обращалась к героическим защитникам Ленинграда. Ее «Февральский дневник» оказался гораздо сильнее фашистских снарядов, костлявой руки голода, безвозвратности потерь. Это был вечный огонь надежды, мужества, желания жить всем смертям назло. И есть высшая справедливость в том, что именно Ольга Берггольц нашла те проникновенные строки, которые переживут ее в веках. Эти шесть слов знает каждый уважающий себя человек. «Никто не забыт, ничто не забыто»… Нет слов, чтобы описать то, что Ольга Берггольц сделала для осажденного Ленинграда. Ее называли ласково и «Муза» и «Мадонна блокады», но самым дорогим подарком были для нее немудреная народная фраза: «Наша Оля»… Ах, как она умела находить сердечные слова, не мудрствуя лукаво – «Что может враг? Разрушить и убить. И только-то. А я могу любить...». Сегодня, когда начинающие поэты спрашивают о том, как нужно писать строчки, которые могут будить лучшие чувства, мне всегда приходит на память эта строка. И я говорю: «Не надо «наворачивать» в свое произведение строки, понятные только вам. Не перегружайте поэзию «цветистостью» и такими оборотами, которые подчеркивают не вашу «ученость», а скорее безвкусие. Напишите просто: «Что может враг? Разрушить и убить. И только-то. А я могу любить...» Нет нужды перелистывать все страницы очень непростой жизни этой удивительной женщины. Возьмите ее стихотворения и они откроют вам совершенно другой мир. Мы часто жалуемся на жизнь – нам вечно чего-то не хватает – то денег, то времени, то человеческого отношения. Мы просто разучились ценить то, что имеем… И пусть стихи Ольги Берггольц для кого-то покажутся слишком горьким лекарством, но они нужны. Они очищают душу. Ольга Федоровна Берггольц, к счастью, увидела самую дорогую для себя книжку «Голос Ленинграда», которая вышла к 30-летию Великой Победы. А 13 ноября 1975 года великого поэта людской скорби не стало. Именем Ольги Берггольц названа улица в Невском районе Санкт-Петербурга. На улице Рубинштейна, 7, где она жила, открыта мемориальная доска. Ещё один бронзовый барельеф её памяти установлен при входе в Дом радио. Если вам доведется в Ленинграде побывать на Волковом кладбище, обязательно разыщите так называемые Литераторские мостки, где похоронена «Мадонна блокады». Цветы на ее могиле появляются в любое время года. Ленинградцы и спустя три десятилетия после ее кончины не забывают «свою Олю»… |
|
IP |
|
Божий одуванчик
Участник
Жизнь человека - это путь к Богу
|
отправлено: 30-07-2007 18:44:26 | |
инфо • правка • ссылка • сообщить модератору |
Разговор с соседкой. Пятое декабря 1941 года. Идет четвертый месяц блока- ды. До пятого декабря воз- душные тревоги длились по десять — двенадцать часов. Ленинградцы получали от 125 до 250 граммов хлеба. Дарья Власьевна, соседка по квартире, сядем, побеседуем вдвоем. Знаешь, будем говорить о мире, о желанном мире, о своем. Вот мы прожили почти полгода, полтораста суток длится бой. Тяжелы страдания народа — наши, Дарья Власьевна, с тобой. О, ночное воющее небо, дрожь земли, обвал невдалеке, бедный ленинградский ломтик хлеба — он почти не весит на руке... Для того чтоб жить в кольце блокады, ежедневно смертный слышать свист — сколько силы нам, соседка, надо, сколько ненависти и любви... Столько, что минутами в смятенье ты сама себя не узнаешь: — Вынесу ли? Хватит ли терпенья? — Вынесешь. Дотерпишь. Доживешь. Дарья Власьевна, еще немного, день придет — над нашей головой пролетит последняя тревога и последний прозвучит отбой. И какой далекой, давней-давней нам с тобой покажется война в миг, когда толкнем рукою ставни, сдернем шторы черные с окна. Пусть жилище светится и дышит, полнится покоем и весной... Плачьте тише, смейтесь тише, тише, будем наслаждаться тишиной. Будем свежий хлеб ломать руками, темно-золотистый и ржаной. Медленными, крупными глотками будем пить румяное вино. А тебе — да ведь тебе ж поставят памятник на площади большой. Нержавеющей, бессмертной сталью облик твой запечатлят простой. Вот такой же: исхудавшей, смелой, в наскоро повязанном платке, вот такой, когда под артобстрелом ты идешь с кошелкою в руке. Дарья Власьевна, твоею силой будет вся земля обновлена. Этой силе имя есть — Россия. Стой же и мужайся, как она! 5 декабря 1941 * * * Взял неласковую, угрюмую, С бредом каторжным, с тёмной думою, С незажившей тоскою вдовьей, С непрошедшей старой любовью, Не на радость взял за себя, Не по воле взял, а любя. (Ольга Берггольц) |
Сообщение изменено Божий одуванчик от 2007-07-30 18:45:33 |
|
IP |
|
Reader
Участник
Interpla.net
licq:2934
|
отправлено: 03-08-2007 14:40:52 | |
инфо • правка • ссылка • сообщить модератору |
Витязь русского стиха К 100-летию со дня рождения поэта Бориса Корнилова телеканал «Культура» подготовил премьеру: документальный фильм «Продолжение жизни». Фильм был показан 29 июля в 14:25. 29 июля 2007 года исполнилось 100 лет со дня рождения Бориса Петровича Корнилова. Вероятно, знакомство со стихами и судьбой этого русского советского поэта станут откровением для многих телезрителей. Ведь даже его имя, человека, сочинившего строки «Нас утро встречает прохладой, Нас ветром встречает река. Кудрявая, что ж ты не рада Веселому пенью гудка?», долгое время не называлось, оставаясь под запретом. Корнилов прожил всего лишь тридцать один год. Его кумиром в поэзии был Сергей Есенин. В 1925 году губком комсомола направил 18-летнего поэта в Ленинград, где тогда же (28 апреля 1925 года) и было опубликовано его первое стихотворение – «На моря!». В лирике раннего Корнилова ощущалась есенинские интонации, особая напевность и почти есенинская дымка тоски по родному краю. Но, как писала Ольга Берггольц (он познакомился с 16-летней Ольгой в начале 1926 года, и вскоре они поженились, но их брак оказался очень недолгим), «Корнилов испытал на себе много влияний современной ему поэзии, однако он не эпигон, не компилятор, - у него самостоятельный, самобытный, ясный свой голос»… «Между 1907-м и 1917-м рождается генерация, которая приготовится жить при мировом коммунизме, а получит Отечественную войну. Это три витязя русского стиха – мученики Борис Корнилов и Павел Васильев, сиделец Ярослав Смеляков», - сказал Лев Аннинский в авторском цикле «Медные трубы». На первом съезде советских писателей о Борисе Корнилове говорили уже как о надежде советской поэзии. В 1936 году его исключили из Союза советских писателей. Последние стихотворения поэта, посвященные Александру Сергеевичу Пушкину, были опубликованы за два месяца до его ареста - в марте 37-го он был арестован — по обвинению в написании и распространении «контрреволюционных произведений». 20 февраля 1938 года состоялось короткое слушание его дела Военной коллегией Верховного суда СССР, Борис Корнилов был приговорен и в тот же день расстрелян. Более 20 лет его поэзия была запрещена, имя не произносилось - не переиздавались его стихи, поэмы… Вся страна распевала «Песню о встречном», написанную Шостаковичем на слова Бориса Корнилова, но упоминание его имени оставалось под строжайшим запретом еще два десятка лет. После ХХ съезда КПСС и речи Н.С. Хрущева на закрытом заседании «О культе личности Сталина и его преодолении» Бориса Корнилова 5 января 1957 года реабилитировали — «за отсутствием состава преступления». Были изданы его сборники поэзии, зазвучали песни на его стихи. На родине поэта - в городе Семенове Нижегородской области - был открыт мемориальный музей, установлен памятник… Он был реабилитирован, но его могилы так и не существует. Лев Аннинский об Ольге Берггольц и Борисе Корнилове в очерке «Ольга Берггольц: "Я... ленинградская вдова"» (Журнал «Нева» - 2005, №6): «Работа и любовь», естественно, побуждают вспомнить ближайшего к Ольге Берггольц сверстника, действительно близкого ей и по духу, и по жизни, — Ярослава Смелякова, пришедшего в поэзию из типографии (Ольга Берггольц начинала как редакционный курьер). Но судьба подставляет ей другого союзника (соузника) из знаменитой троицы «козырей бубновых» русского стиха. Это Борис Корнилов. В момент встречи ей шестнадцать. Ему — девятнадцать. «Я впервые увидела его, кажется, в феврале 1926 года… на одном из собраний литгруппы "Смена"… Коренастый парень с немного нависшими веками над темными, калмыцкого типа глазами, в распахнутом драповом пальтишке, в косоворотке, в кепочке, сдвинутой на самый затылок. Сильно по-волжски окая, просто, не завывая, как тогда было принято, он читал стихи…» Дни-мальчишки, вы ушли, хорошие, мне оставили одни слова, — и во сне я рыженькую лошадь в губы мягкие расцеловал… Корнилова прорабатывают за «есенинщину», но вряд ли по делу: валкость стиха тут чисто корниловская, а слово «хорошие», взятое напрокат из есенинского «Пугачева», поставлено в паузную позицию, совершенно особенную, и Берггольц недаром запоминает именно эту строчку. Их брачный союз ярок и недолог. Может, оттого что не сочетаются музы. Тяжелая, скользящая стиховая походка Корнилова малосовместима с прямострунной музыкой Берггольц… впрочем, такая контрастность как раз могла бы и удержать их вместе… Но так или иначе, совместная жизнь не сложилась, и брак распался, оставив в душе Ольги Берггольц долгий и, как заметил Николай Тихонов, «мучительный и печальный след». В душе Корнилова — тоже («Ольга — ольха», эхом повторял он в стихах). В ее же поэзии поначалу вовсе ни звука, но постепенно, намеками начинает отзываться корниловский волжский паузник (Борис Корнилов родом с Волги, - прим. ред.): Милые мои, хорошие, неизвестные друзья, значит, все вы были брошены иль не найдены, как я? Десять лет спустя после разрыва: Ау, дорогая, лучшая, румянец, июль, весна! И песней моей разлучною откликнется мне она… |
|
IP |
|
|